А может быть, все было совершенно иначе...

Как только я выставила в ЖЖ фотографии мозаик, показывающих процесс производства шампанского, так почти сразу же вспомнила, что задумала однажды сделать пост про то, как наши солдаты и офицеры во Франции угощались этим напитком. И даже материал собрала. В общем, получается, что «мухи – отдельно, котлеты - отдельно». Картинки с выпивкой уже были показаны, сейчас будем читать текст и смотреть на картинки с дамами. Начнем со стихов Вяземского.

«В тех подземелиях гуляя,
Я думой ожил в старине;
Гляжу: биваком рать родная
Расположилась в Эперне.

Лихой казак, глазам и слуху,
Предстал мне: песни и гульба!
Пьют эпернейскую сивуху,
Жалея только, что слаба.

Люблю я русского натуру:
В бою он лев; пробьют отбой —
Весельчаку и балагуру
И враг всё тот же брат родной.

Оставя боевую пику,
Казак здесь мирно пировал,
Но за Москву, французам в пику,
Их погреба он осушал.

Вином кипучим с гор французских
Он поминал родимый Дон,
И, чтоб не пить из рюмок узких,
Пил прямо из бутылок он.»

Австрийский офицер, казак и русский офицер, прогуливающиеся с двумя парижанками. 1810-е. Опиц.


Поэт не соврал. Нижним чинам действительно не слишком нравился заморский напиток: кисловат, слабоват, не забирает.
( Read more... )

Сегодня предлагаю посмотреть, каким себе представляли живописцы Наполеона,
«… когда с победным договором,
И с миром, и с позором
Пред юным он царем в Тильзите предстоял.»
На «юного царя» тоже взглянуть не мешает. Хотя, право, Александр Сергеевич, несколько приукрасил ситуацию. Все же Александру было уже 29 лет, чай, не мальчик. Правда на 8 лет моложе Бонапарта…

Отъезд Наполеона I на Неман. 1807. Верне. Мальмезон.

Эх, жаль, никто не нарисовал "Отъезд императора Александра на Неман"!

Встреча двух императоров 25 июня 1807. Гравюра Куше по оригиналу Свебаха. Около 1807 г. Эрмитаж.


Встреча Наполеона I и царя Александра на Немане. 19 век. Адольф Рон. Версаль.

( Read more... )

У нас очень любят к месту и не к месту цитировать слова из Манифеста императора Александра I от 30 августа 1814 года. «Крестьяне, верный наш народ, да получат они мзду от бога». Мол, император наградил все сословия и лишь крестьян оставил с носом. Предлагаю прочитать цитаты из документа и выяснить, что же на самом деле там написано. Извините, текст большой, набивать его целиком – у меня руки отвалятся, а файнридер с «ятями», несмотря на все мои усилия, справляется плохо. Так что буду печатать особо значимые куски, выпуская все красивые слова и благодарности всевысшему.
Итак, что же обломилось по Манифесту «Об утверждении крестов для духовенства, а для воинства, дворянства и купечеству, медалей и о разных льготах и милостях» русскому народу.

Император Александр I. 1814. Гравюра Греведона по оригиналу Жерара.


2. Священное духовенство наше… да носит на персях своих, начиная от Верховного пастыря включительно до священника, нарочно учреждаемый крест с подписью 1812 года.
3. …Но мы однакож в знак памяти содеянного им (воинством – К-К) великого происшествия, желаем ознаменовать оное особою учрежденною для него медалию, с изображением на оной года и числа вступления в Париж.
4. Благородное дворянство наше… да украсится бронзовою на Владимирской ленте медалию с тем самым изображением, каковое находится уже на медали, учрежденной на 1812 год.
5. …В ознаменование же тех из них (купцов – К-К), которые принесли отличные и важные заслуги, повелим мы рассмотреть оные, и по представлении вознаградим их тою же бронзовою, о какой выше упомянуто, медалию, на ленте ордена Святые Анна.
6. Почтенное мещанство и крестьяне… Крестьяне. Верный наш народ, да получит мзду свою от бога. Мы же … извещаем… не токмо на нынешний год, но уповательно и на предбудущий и более останутся они без набора рекрут… Со стороны же человеческого же попечения в удовлетворение всякой нужде и недостатку их, Правительство о казенных крестьянах приложит старание доставлять им всевозможные пособия; чтож принадлежит до помещичьих крестьян, то мы уверены, что забота наша об их благосостоянии предупредится попечением о них господ их.
7. …даруем ему (народу) разные льготы и милости, в нижеследующих статьях состоящие.

1. … Повелеваем по всей империи сделать новую перепись народа, о чем Государственному совету и подготовить к подписанию нашему указ.
2. Из подушной подати крестьян и поселян казенного ведомства разных наименований, равно как и с крестьян удельных и помещичьих, все недоимки по 1 генваря 1813 года, остающиеся в недоборе и поныне, равно и штрафы по оным, наложенные по Манифесту 1811 года майя 15 дня, простить и больше не взыскивать. ( Read more... )

Император Александр I был довольно бездарным полководцем и очень смелым человеком. К счастью, он сумел вовремя осознать свое первое качество и на командные посты назначал людей, более способных к этому занятию, чем он сам. Но зато никто не мог помешать ему проявлять храбрость. Это был первый русский государь после Петра Великого, ЛИЧНО присутствующий на поле боя. Возможно, он хотел славы, но еще более вероятно то, что он, посылая людей на смерть, просто не мог стоять в стороне.

Одно из косвенных свидетельств смелости Александра - смерть генерала Моро. По словам Михаиловского-Данилевского это событие произошло следующим образом: «Между тем меня еще раза два посылали с различными приказаниями. Я едва мог ехать шагом, лощадь моя вязла в тучном черноземе, растворенном проливным дождем, а вихрь не позволял и в самой близи различать предметы. Возвратившись в часу в третьем к государю, я застал все в величайшем смятении, ибо за несколько минут перед тем ядро оторвало обе ноги у генерала Моро, стоявшего возле государя. Это была последняя улыбка фортуны Наполеону! К счастию, небо сохранило императора. Заметя, что лошадь его ударяла ногой о камень, лежавший на земле, он немного ее поворотил в сторону, а Моро только что встал на то место, где государь довольно долго находился, как роковое ядро сразило его.»

Смерть генерала Моро при Дрездене в августе 1813. 1815. Гравюра Сатерленда по оригиналу Хита.

( Read more... )

Рассказывает Фаддей Булгарин:
"Кто не знает так называемой тактики Суворова, т.е. его наставления воинам, читанного перед фронтом войску, находившемуся под командой Суворова? В этой тактике непобедимый полководец запрещает солдатам грабить в неприятельской земле, но говорит: «взял город, взял лагерь — все ваше!» Тогда был обычай, что взятый с боя город отдавался на грабеж. Если бы только брали пожитки... но тут и жизнь, и более еще — честь отдавалась на произвол рассвирепелого солдата! В русском войске это называлось: «поднять на царя». Император Александр приобрел неопровергаемое право на бессмертие в веках и на благословение народов уничтожением этого правила.

Император Александр I. Босси. 1804.


Однако ж, однажды в жизни, в первый и последний раз, сам император Александр прибегнул к этому средству. На другой день после Аустерлицкого сражения, государь увидел несколько гвардейских батальонов и толпы армейских солдат почти без огней, лежавших на мокрой земле, голодных, усталых, измученных... Верстах в двух была деревенька, но в ней нельзя было занять квартир и достать помощи обыкновенными средствами. Надлежало отступать... Император Александр, тронутый положением своих воинов, позволил им взять все съестное из деревни. — «Ребята, поднимай на царя!» раздался голос флигель-адъютанта — и солдаты устремились в деревню, и выбрали все, что можно было взять, и что было даже не нужно, только для потехи. Государь записал название этой деревни, и после вознаградил вдесятеро за все взятое. После этого случая, поднимай на царя — исчезло в русском войске, которое во всех походах, даже при штурмах, было всегда образцом военной дисциплины и порядка."

P.S. За картинку спасибо maxfraikiev.

Недавно в моем журнале был написан замечательный комментарий.
«Мы судим о России начала 19 века по "Войне и миру", написанному полвека спустя, об Америке времен Гражданской войны - по "Унесённым ветром", написанному через семьдесят лет.». Поскольку сделал это человек, не являющимся ни постоянным читателем моего журнала, ни, тем более, взаимным френдом, не считаю грехом процитировать. Единственное, что я могла, так это посоветовать автору комментария судить о Древнем Риме по роману Джованьоли «Спартак». Или же об эпохе Людовика XIII по книгам Дюма.



«Унесенные ветром» или «Война и мир» - замечательные РОМАНЫ, то есть художественные произведения. Кроме того, Митчелл родилась через 35 лет после окончания войны Северных и Южных штатов, а Толстой - через 16 после Отечественной войны. Писатели не были очевидцами тех событий и находились примерно в таком же положении, как мы по отношению к Великой Отечественной войне. Еще живы те, кто ее прошел, но мы о ней только слышали и читали. И наш менталитет, наш образ жизни совершенно не похож на тогдашний. Книга, сочиненная в наши дни, будет либо историческим исследованием, либо романом. Историческим источником она не будет (Ну, разве что кто-то из ветеранов решит на старости лет воспоминания написать.) Поэтому судить о 1940-х годах мы будем по документам ТОГО времени, по мемуарам очевидцев, по кино-фото-фоно документам и пр.

Еще раз: Лев Николаевич Толстой написал РОМАН. Кстати, у тех, кто пережил войну 1812 года, были претензии к автору «Войны и мира». Петр Андреевич Вяземский, которому в описываемую эпоху было 20 лет и который прекрасно помнил события, писал следующее: «К чему в порыве юмора, впрочем, довольно сомнительного, населять собрание 15-го числа, которое все-таки останется историческим числом, стариками подслеповатыми, беззубыми, плешивыми, оплывшими желтым жиром, или сморщенными, худыми? Конечно, очень приятно сохранить в целости свои зубы и волоса: нам-старикам даже и завидно на это смотреть. Но чем же виноваты эти старики, из коих некоторые, может статься, были — да и наверное были — сподвижниками Екатерины; чем же виноваты и смешны они, что Бог велел им дожить до 1812 года и до нашествия Наполеона? Можно, пожалуй, если есть недостаток в сочувствии, не преклоняться пред ними, не помнить их заслуг и блестящего времени; но, во всяком случае, можно и должно, по крайней мере из благоприличия, оставлять их в покое.
( Read more... )

Сегодня хочу представить два письма Александра Яковлевича Булгакова, повествующие о деяниях французов в Москве в 1812 году. Что ж, наверно, действовали они как многие завоеватели в то время. Но вот менее мерзко от этого не становится.

А.Я. Булгаков. К.Астахов по оригиналу Молинари.


А. Я. Булгаков - И. П. Оденталю.
20 октября. Москва
... Я в Москве или, лучше сказать, среди развалин ее, гласно мщения требующих. Трудно было сюда въезжать. Мы оба с графом, сидя в дормезе, давали свободно течение горьким слезам. Из 9000 с лишком домов осталось только 2655, между коими треть - маленькие домики и избы, так что надобно полагать 9/10[домов] сгоревшими. В Пречистенской части только восемь домов, а в Пятницкой - пять. Грустно смотреть! Теперь вижу я, что Москва не город был, а мать, которая нас кормила, тешила, покоила, обогащала. Всякий русский, всякий христианин имел в виду в старости Москву, а после смерти - царство небесное! Из оставшихся домов нет ни единого, который не был бы разграблен. Церкви осквернены, обруганы, обращены в конюшни. Из Чудова [монастыря] выгнали мы лошадей, в Благовещенском соборе навалена была бездна бумаги, на которой вам пишу, были бутылки, стояла бочка с пробками, мощи изувечены частью, частью же расхищены. Дмитрию-царевичу отрубили руки и голову. Повторены здесь ужасные сцены Робеспьерова времени. Девочки десяти лет изнасильничены на улицах. У женщин, которые имели кольца на руках, обрубали пальцы со словами "cela va plus vite comme cela"! (Так будет быстрее!) В Богородске по подозрению, что убиты там пять французов, взято пять мещан, двое расстреляны, двое повешены за ноги, а пятый погружен в масло, а потом сожжен живой на костре. Огнем сим изверги раскуривали трубки свои, певши песни. Ужасно рассказывать. Ярость [французов] еще более умножалась от злости, что не заключается мир, и от недостатка в хлебе и шубах. Офицеры были убиваемы, а генералы обруганы солдатами французскими, кои никого не слушали, что доказывается прокламацией самого Наполеона, где [он] сулит жесточайшие наказания.

Дух неустрашимости русских. 1813. Гравюра Иванова (?)

( Read more... )

Австрийский городок Дюрнштейн канул бы в забвение, если бы не два события. В самом конце XII века в тамошней крепости томился в плену Ричард Львиное сердце, а кроме того, в 1805 году здесь произошло сражение между русской и французской армиями. Первый факт безусловно более известен, но второй меня интересует больше. Поэтому начнем со второго. А вот, кстати, и памятная доска. Установлена она, правда, не нами, а французами.

«В память французских солдат дивизий Газана и Дюпона, которые 11 ноября 1805 года под командованием маршала Мортье противостояли 1 против 4-х войскам маршала Кутузова в городе Дюрнштейне.»
( Read more... )

В юности великая княжна Екатерина Павловна, любимая сестра Александра I, была увлечена князем Петром Ивановичем Багратионом. Тот был на 23 года старше девушки и женат (правда, несчастливо), но… кому это мешало? Если учесть, что императрица Мария Федоровна избрала своей резиденцией Павловск, а Багратион одно время был его летним комендантом, то место для встреч найти было можно, было бы желание. Вероятно, желание было. Ибо иначе Екатерине Павловне в сентябре 1812 года (К тому моменту она была уже замужем, поскольку, когда Наполеон намекнул Александру, что желал бы получить руку его сестры, наш император тут же выдал ее за герцога Ольденбургского.) не надо было беспокоиться о судьбе своих любовных посланий к Багратиону. Петр Иванович умер от ран 12 сентября 1812 года в Симе, имении князей Голицыных. И уже на следующий день Екатерина вне себя от беспокойства, пишет брату: ради бога, найдите мои письма!!! Давайте послушаем непосредственных участников событий. Оригинал на французском, перевод мой.

Письмо в.к. Екатерины Павловны. Ярославль, 13 сентября 1812.
«…Багратион умер вчера ночью; вестник видел его смерть и один из его адъютантов сказал, что он отошел в мир иной, итак, это правда. Вы помните о моих отношениях с ним и то, что я вам сообщила о том, что у него в руках остались документы, которые могли бы жестоко меня скомпрометировать, если бы попали к посторонним. Он клялся мне сто раз, что уничтожил их, но я знаю его характер и это позволяет мне сомневаться в истинности его слов. Мне бесконечно важно (И вам тоже, смею заметить), чтобы эти акты остались неизвестными. Прошу вас: прикажите наложить печать на эти бумаги и передать их вам, и позвольте мне их просмотреть, чтобы отобрать те их них, что принадлежат мне. Они должны быть или у князя Салагова, который, я уверена, был их хранителем, не знающим, что ему было доверено, в прошлых кампаниях, или у него самого (имеется в виду Багратион). Если вы найдете, что это нельзя сделать таким образом или что есть какой-то другой способ их забрать, сделайте это и немедленно, дело не терпит отлагательств; ради бога, пусть никто не узнает об этом, это может меня ужасно скомпрометировать. Простите, мой дорогой друг, что в такой момент я вам докучаю, с такой несерьезной просьбой..»

П.И.Багратион. Неизвестный художник. 1800-е гг. Музей "Бородинское поле".

( Read more... )

Хочу рассказать одну историю Она очень короткая, но от этого не менее трогательная. Сергей Николаевич Глинка вспоминает:
«1812-го года горела Москва, гибли в ней от голода целые семейства, а малолетнее отделение Воспитательного дома ограждалось и безопасностью, и всеми привольями жизни. Начальником его был тогда отставной полковник Тутолмин. Полагая, что французы зажигают Москву, он вооружил своих людей и стал с ними на стражу Воспитательного дома. Узнав о том, Наполеон потребовал его к себе. Не зная по-французски, Тутолмин взял с собой переводчика. На вопрос Наполеона: «Кто сжег Москву?» — он отвечал: французы. — «Ошибаетесь, — возразил Наполеон, — но вы честный и храбрый человек, вас никто не потревожит, Воспитательный дом должен быть под общим покровительством человечества».
Сироты были спасены. Бонапарт разрешил Тутолмину составить и отправить рапорт императрице Марии Федоровне и, преследуя свои цели, просил написать императору Александру, что он хочет мира. Царь на письма самого Наполеона не отвечал принципиально.

И.А.Тутолмин. Перв. четв. XIX века. Третьяковка.


Могила Тутолмина на кладбище при Донском монастыре в Москве.


Надпись на памятнике.


Сей памятник воздвигнули ему супруга, его благодарные подчиненные и те из посторонних, которые в 1812 году пользовались его попечениями и спасены от гладной и насильственной смерти.