catherine_catty (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
catherine_catty) wrote2008-12-03 08:26 pm
catherine_catty) wrote2008-12-03 08:26 pm
Entry tags:
«Война и мир» как источник или Александр I и бисквиты.
Недавно в моем журнале был написан замечательный комментарий.
«Мы судим о России начала 19 века по "Войне и миру", написанному полвека спустя, об Америке времен Гражданской войны - по "Унесённым ветром", написанному через семьдесят лет.». Поскольку сделал это человек, не являющимся ни постоянным читателем моего журнала, ни, тем более, взаимным френдом, не считаю грехом процитировать. Единственное, что я могла, так это посоветовать автору комментария судить о Древнем Риме по роману Джованьоли «Спартак». Или же об эпохе Людовика XIII по книгам Дюма.
«Унесенные ветром» или «Война и мир» - замечательные РОМАНЫ, то есть художественные произведения. Кроме того, Митчелл родилась через 35 лет после окончания войны Северных и Южных штатов, а Толстой - через 16 после Отечественной войны. Писатели не были очевидцами тех событий и находились примерно в таком же положении, как мы по отношению к Великой Отечественной войне. Еще живы те, кто ее прошел, но мы о ней только слышали и читали. И наш менталитет, наш образ жизни совершенно не похож на тогдашний. Книга, сочиненная в наши дни, будет либо историческим исследованием, либо романом. Историческим источником она не будет (Ну, разве что кто-то из ветеранов решит на старости лет воспоминания написать.) Поэтому судить о 1940-х годах мы будем по документам ТОГО времени, по мемуарам очевидцев, по кино-фото-фоно документам и пр.
Еще раз: Лев Николаевич Толстой написал РОМАН. Кстати, у тех, кто пережил войну 1812 года, были претензии к автору «Войны и мира». Петр Андреевич Вяземский, которому в описываемую эпоху было 20 лет и который прекрасно помнил события, писал следующее: «К чему в порыве юмора, впрочем, довольно сомнительного, населять собрание 15-го числа, которое все-таки останется историческим числом, стариками подслеповатыми, беззубыми, плешивыми, оплывшими желтым жиром, или сморщенными, худыми? Конечно, очень приятно сохранить в целости свои зубы и волоса: нам-старикам даже и завидно на это смотреть. Но чем же виноваты эти старики, из коих некоторые, может статься, были — да и наверное были — сподвижниками Екатерины; чем же виноваты и смешны они, что Бог велел им дожить до 1812 года и до нашествия Наполеона? Можно, пожалуй, если есть недостаток в сочувствии, не преклоняться пред ними, не помнить их заслуг и блестящего времени; но, во всяком случае, можно и должно, по крайней мере из благоприличия, оставлять их в покое.
Воля ваша, нельзя описывать исторические дни Москвы, как Грибоедов описывал в комедии своей ее ежедневную жизнь. Да и в самой комедии есть уже замашки карикатуры. Могли быть Фамусовы и в Москве 1812 года, но были и не одни Фамусовы. А в книге «Война и мир» все это собрание состоит из лиц подобного калибра…
А в каком виде представлен император Александр в те дни, когда он появился среди народа своего и вызывал его ополчиться на смертную борьбу с могущественным и счастливым неприятелем? Автор выводит его пред народом — глазам своим не веришь, читая это — с «бисквитом, который он доедал». — «Обломок бисквита, довольно большой, который держал государь в руке, отломившись, упал на землю. Кучер в поддевке (заметьте, какая точность во всех подробностях) поднял его. Толпа бросилась к кучеру отбивать у него бисквит. Государь подметил это и (вероятно, желая позабавиться?) велел подать себе тарелку с бисквитами и стал кидать их с балкона»...
Александр I. 1810-1812. Жерар. Эрмитаж (Фрагмент)
Если отнести эту сцену к истории, то можно сказать утвердительно, что это басня; если отнести ее к вымыслам, то можно сказать, что тут еще более исторической неверности и несообразности. Этот рассказ изобличает совершенное незнание личности Александра I. Он был так размерен, расчетлив во всех своих действиях и малейших движениях; так опасался всего, что могло показаться смешным или неловким; так был во всем обдуман, чинен, представителен, оглядлив до мелочи и щепетливости: что, вероятно, он скорее бросился бы в воду, нежели бы решился показаться пред народом, и еще в такие торжественные и знаменательные дни, доедающим бисквит. Мало того: он еще забавляется киданьем с балкона Кремлевского дворца бисквитов в народ, — точь-в-точь как в праздничный день старосветский помещик кидает на драку пряники деревенским мальчишкам! Это опять карикатура, во всяком случае совершенно неуместная и несогласная с истиной. А и сама карикатура — остроумная и художественная — должна быть правдоподобна. Достоинство истории и достоинство народного чувства, в самом пылу сильнейшего его возбуждения и напряжения, ничего подобного допускать не могут. История и разумные условия вымысла тут равно нарушены...»
Лев Николаевич Толстой. 1873. Крамской
Что касается стариков, то, пожалуй, я соглашусь с Петром Андреевичем. 15 июля 1812 года - день, когда члены Дворянского и Купеческого собрания в Москве решали, что они могут сделать в этот трудный час. Екатерининские генералы, вместо того, чтобы спокойно доживать свой век, вытащили из сундуков мундиры и съехались в старую столицу. А Толстой их – мордой об стол: «Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, — все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что-то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые.» А между тем, эти беззубые старики собирали деньги и организовывали ополчение.
P.S. Текст Толстого можно прочитать здесь: http://ilibrary.ru/text/11/p.185/index.html
А текст С.Глинки, очевидца тех событий, здесь: http://www.hrono.info/libris/glinka01.html
«Мы судим о России начала 19 века по "Войне и миру", написанному полвека спустя, об Америке времен Гражданской войны - по "Унесённым ветром", написанному через семьдесят лет.». Поскольку сделал это человек, не являющимся ни постоянным читателем моего журнала, ни, тем более, взаимным френдом, не считаю грехом процитировать. Единственное, что я могла, так это посоветовать автору комментария судить о Древнем Риме по роману Джованьоли «Спартак». Или же об эпохе Людовика XIII по книгам Дюма.
«Унесенные ветром» или «Война и мир» - замечательные РОМАНЫ, то есть художественные произведения. Кроме того, Митчелл родилась через 35 лет после окончания войны Северных и Южных штатов, а Толстой - через 16 после Отечественной войны. Писатели не были очевидцами тех событий и находились примерно в таком же положении, как мы по отношению к Великой Отечественной войне. Еще живы те, кто ее прошел, но мы о ней только слышали и читали. И наш менталитет, наш образ жизни совершенно не похож на тогдашний. Книга, сочиненная в наши дни, будет либо историческим исследованием, либо романом. Историческим источником она не будет (Ну, разве что кто-то из ветеранов решит на старости лет воспоминания написать.) Поэтому судить о 1940-х годах мы будем по документам ТОГО времени, по мемуарам очевидцев, по кино-фото-фоно документам и пр.
Еще раз: Лев Николаевич Толстой написал РОМАН. Кстати, у тех, кто пережил войну 1812 года, были претензии к автору «Войны и мира». Петр Андреевич Вяземский, которому в описываемую эпоху было 20 лет и который прекрасно помнил события, писал следующее: «К чему в порыве юмора, впрочем, довольно сомнительного, населять собрание 15-го числа, которое все-таки останется историческим числом, стариками подслеповатыми, беззубыми, плешивыми, оплывшими желтым жиром, или сморщенными, худыми? Конечно, очень приятно сохранить в целости свои зубы и волоса: нам-старикам даже и завидно на это смотреть. Но чем же виноваты эти старики, из коих некоторые, может статься, были — да и наверное были — сподвижниками Екатерины; чем же виноваты и смешны они, что Бог велел им дожить до 1812 года и до нашествия Наполеона? Можно, пожалуй, если есть недостаток в сочувствии, не преклоняться пред ними, не помнить их заслуг и блестящего времени; но, во всяком случае, можно и должно, по крайней мере из благоприличия, оставлять их в покое.
Воля ваша, нельзя описывать исторические дни Москвы, как Грибоедов описывал в комедии своей ее ежедневную жизнь. Да и в самой комедии есть уже замашки карикатуры. Могли быть Фамусовы и в Москве 1812 года, но были и не одни Фамусовы. А в книге «Война и мир» все это собрание состоит из лиц подобного калибра…
А в каком виде представлен император Александр в те дни, когда он появился среди народа своего и вызывал его ополчиться на смертную борьбу с могущественным и счастливым неприятелем? Автор выводит его пред народом — глазам своим не веришь, читая это — с «бисквитом, который он доедал». — «Обломок бисквита, довольно большой, который держал государь в руке, отломившись, упал на землю. Кучер в поддевке (заметьте, какая точность во всех подробностях) поднял его. Толпа бросилась к кучеру отбивать у него бисквит. Государь подметил это и (вероятно, желая позабавиться?) велел подать себе тарелку с бисквитами и стал кидать их с балкона»...
Александр I. 1810-1812. Жерар. Эрмитаж (Фрагмент)
Если отнести эту сцену к истории, то можно сказать утвердительно, что это басня; если отнести ее к вымыслам, то можно сказать, что тут еще более исторической неверности и несообразности. Этот рассказ изобличает совершенное незнание личности Александра I. Он был так размерен, расчетлив во всех своих действиях и малейших движениях; так опасался всего, что могло показаться смешным или неловким; так был во всем обдуман, чинен, представителен, оглядлив до мелочи и щепетливости: что, вероятно, он скорее бросился бы в воду, нежели бы решился показаться пред народом, и еще в такие торжественные и знаменательные дни, доедающим бисквит. Мало того: он еще забавляется киданьем с балкона Кремлевского дворца бисквитов в народ, — точь-в-точь как в праздничный день старосветский помещик кидает на драку пряники деревенским мальчишкам! Это опять карикатура, во всяком случае совершенно неуместная и несогласная с истиной. А и сама карикатура — остроумная и художественная — должна быть правдоподобна. Достоинство истории и достоинство народного чувства, в самом пылу сильнейшего его возбуждения и напряжения, ничего подобного допускать не могут. История и разумные условия вымысла тут равно нарушены...»
Лев Николаевич Толстой. 1873. Крамской
Что касается стариков, то, пожалуй, я соглашусь с Петром Андреевичем. 15 июля 1812 года - день, когда члены Дворянского и Купеческого собрания в Москве решали, что они могут сделать в этот трудный час. Екатерининские генералы, вместо того, чтобы спокойно доживать свой век, вытащили из сундуков мундиры и съехались в старую столицу. А Толстой их – мордой об стол: «Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, — все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что-то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые.» А между тем, эти беззубые старики собирали деньги и организовывали ополчение.
P.S. Текст Толстого можно прочитать здесь: http://ilibrary.ru/text/11/p.185/index.html
А текст С.Глинки, очевидца тех событий, здесь: http://www.hrono.info/libris/glinka01.html
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 3 of 3